Дмитрий Быков: «Маяковский идеален для сильных, но затравленных»

Дмитрий Быков: «Маяковский идеален для сильных, но затравленных»

…После импичмента экс-президент Бразилии Дилма Русефф выступила — понятно, на португальском — перед своими сподвижниками. Мы бы этой речи не заметили, если б не яркая и горькая цитата из стихотворения Маяковского «Ну, что ж!» 1927 года: «Нам не с чего радоваться, но нечего грустить. Бурна вода истории». Неужто у них своих поэтов нет, раз первое лицо апеллирует к нашему гению футуризма? Спросили об этом, что логично, у Дмитрия Быкова — автора великолепного жизнеописания Владимира Владимировича, недавно увидевшего свет.

Дмитрий Быков: «Маяковский идеален для сильных, но затравленных» фото: Геннадий Черкасов Дмитрий Быков:
— Нет, ну Маяковский традиционно очень популярен в Латинский Америке, — говорит Быков, — существует настоящий культ его, сопоставимый отчасти с культом Че Гевары. Я в этом много раз убеждался; и происходит это, в основном, благодаря Пабло Неруде, который знал Лилю Брик, сам переводил частично Маяковского на испанский, посвящал ему стихи… Вообще вся революционная поэзия (а континент латиноамериканский, как вы понимаете, сугубо революционный) не может не отсылаться к опыту Маяковского.

— А что касается конкретной цитаты про бурные воды истории?..

— Маяковский в принципе очень удобен для ораторства: очень риторически убедителен. Он вообще, по преимуществу, риторический поэт. И, конечно, то, что президент, уходя в отставку, читает Маяковского, — это лучшее применение для его текстов. Потому что Маяковский — это сочетание беспомощности и силы. И, если угодно, силы и поражения. Он пишет для людей мощных по природе, харизматических и… попавших в ситуацию травли. Для них он — идеальный поставщик цитат. «Какими Голиафами я зачат — такой большой и такой ненужный?» или «Любовная лодка разбилась о быт, С тобой мы в расчете, И не к чему перечень взаимных болей, бед и обид». И так далее.

— То есть на своих она (президент) не смогла бы опереться?

— У них свои есть, конечно. Но поэтов такой мощи и такого трагического накала, конечно, мало. Видите ли, латиноамериканская поэзия, в каком-то смысле, гораздо более традиционна, культуроцентрична. Там есть великие поэты, например, Габриэла Мистраль, — кто ж будет ставить это под сомнение? Тот же Неруда. Но все же они по отношению к русскому авангарду несколько вторичны и не так темпераментны. Мне не хотелось бы их принижать, потому что, скажем, Гильен на Кубе — поэт, сопоставимый с Маяковским, как минимум. И, кроме того, за счет эмигрантов из Испании латиноамериканская поэзия довольно здорово поднялась. Леон Фелипе (один из классиков XX века) ведь тоже уехал, а Ахматова говорила, что она ему завидует. Так или иначе, франкизм довольно многие пересиживали в Мексике, в Аргентине…

— Но до такого масштаба как Маяковский не поднялся никто?

— Никто. Отдаленно можно сравнить его с Рафаэлем Альберти… отдаленно. Поэтому Дилма Русефф сделала правильный выбор. Уходя.

Обсуждение закрыто.